«Она гордость миллионов беларусов! Миллионов!»

«Марина была готова к тюрьме»

Инна Крутая, бывшая политическая заключенная:

— Мы спали рядом, [в камере СИЗО] у нас были две верхние шконки, моя — около окна, у Марины — рядышком с моей. И мы договорились, что если я раньше выйду, то она займет мою шконку, но она не успела, потому что ее перевели в другую камеру. У администрации СИЗО было негласное распоряжение о том, чтобы Марине каждый месяц меняли камеру. Она думала, что, может, хотя бы летом такого не будет, но через месяц ее прямо за час переселили.

Дарья (имя изменено по просьбе собеседницы), бывшая политическая заключенная:

— Мне кажется, что Марина была готова к тому, что окажется в тюрьме. Она рассказывала, что буквально за две недели до задержания ездила вместе с мужем выбирать какие-то предметы одежды. И она сказала ему, какие леггинсы, какая кофта и какие кроссовки ей будут нужны в случае ареста. То есть она готовилась. Какие-то необходимые вещи у нее уже были с собой.

Ольга Ритус, бывшая политическая заключенная:

— Когда меня перевели в камеру к Марине, мне нужно было постирать свои вещи. Делать это в тюрьме очень сложно, потому что там ничего не сохнет из-за влажности. Марина сказала, что она сидит уже год и за это время научилась отлично выжимать постиранные вещи, чтобы те быстрее сушились. Она научила меня, как это делать, — все сохло буквально за ночь.

Инна Крутая:

— Рядом с ней все держали субординацию просто потому, что это — Марина. Мы все робели и старались выглядеть лучше, чем мы есть на самом деле. Если она кому-то оказывала знаки внимания, поддержку какую-то, то это было очень тепло. У нас сидели в основном политические, но и неполитические тоже. И Марина ко всем очень одинаково относилась, она не выделяла кого-то особенно.

Одно время вместе с нами сидела очень истеричная уголовница, и она всеми силами пыталась раскачать камеру, потому что для нее это, во-первых, привычно, а во-вторых, она таким образом хотела какой-то свой статус завоевать. И она не ассоциировала Марину с масштабом ее личности, говорила ей неприятные вещи.

Мы один раз вышли на прогулку без Марины (в тот момент она была у адвоката), и я сказала этой уголовнице: «Ты зачем на Марину гонишь? Она гордость миллионов беларусов! Миллионов! А тебя никто слушать не будет, то, что ты говоришь, — это абсурд!» И она так удивилась.

Во-первых, она не знала, кто такая Марина, потому что ей раньше никто об этом не говорил. А во-вторых, Марина никогда не демонстрировала свой статус. «Прямо миллионов?» — спросила та. После этого она немножко успокоилась. Но, с другой стороны, она и кляузу на Марину написала, после чего Золотову перевели в другую камеру.

Дарья:

— Марина, кроме ее ума, — просто хороший человек, который меня поддерживал. Когда мы попали в одну камеру, я сидела уже год. И она вспомнила, что писала о моем деле. Мне было очень приятно. Марина рассказала последние новости, всегда делилась какими-то книгами, которые можно почитать. Мы у нее всегда спрашивали совета, потому что за год в тюрьме перечитали почти все, что могли. Она всегда делилась разными способами, как скоротать время.

«Жизнь меня к этому не готовила!»

Инна Крутая:

— Однажды к нам в камеру привели девочку, у которой были вши. Мы вызвали доктора, рассказали, что у нас такая ситуация, но никаких препаратов он нам не дал. Сказал только, что Золотова в очередной раз понтуется. У Марины был набор ссылок на статьи законов о том, как нас должны содержать, она специально попросила адвоката составить для нее этот список.

Всегда говорила: «Девочки, надо знать свои права. Почитайте, если вам интересно». А мы все ей говорили: «Ай, Марина, это ничего не поменяет». Но она повторяла, что свои права нужно хотя бы знать, чтобы при необходимости проговорить их лишний раз. В итоге от вшей ту девочку Марина спасла своими медицинскими препаратами, и еще она завела традицию — всем вновь прибывшим лично проверяла волосы на предмет паразитов.

Ольга Ритус:

— У Марины была коронная фраза. Когда в камере появлялись вши или приходила новая соседка с «блохами», то говорила: «О боже, жизнь меня к этому не готовила!» Но она быстро приобретала новые знания о том, как, например, бороться со вшами. Писала об этом Василию, своему мужу, и он ей присылал распечатку, где было написано, как их победить.

Дарья:

— Марина — большая оптимистка, она всех поддерживала до последнего. Она думала, что меня отпустят, говорила, что все будет хорошо, даже в тот день, когда мне перед вынесением приговора сказали оставить вещи в камере. Марина все равно думала, что я не вернусь и выйду на свободу.

«Девочки, не делайте из тюрьмы тюрьму»

Инна Крутая:

— Два раза в день администрация СИЗО устраивала проверки в нашей камере. На маленьком клочке бетона надо было соблюсти правила уборки. Это нереально, потому что людей много, а места мало. И когда мы начинали фанатично приводить в порядок кровати, Марина говорила: «Девочки, не делайте из тюрьмы тюрьму. Не ужесточайте для себя и без того жесткие правила». И это очень расслабляло и как будто отвлекало от окружающей обстановки. Мы и правда загнались на этих правилах.

Марине чаще, чем другим, приносили передачи, в которых была свежая зелень. Из-за того, что это скоропортящийся продукт, мы делали общий салат, на всех. Готовила его обычно Марина, и кто-нибудь ей помогал, потому что его надо было сделать быстро, пока ложки не забрали. Именно благодаря ей появилась эта традиция — делать салат для всех, даже для «маргинальных» девочек.

Она всегда всем накладывала его. Не предлагала, а сразу отдавала, чтобы ни у кого не возникало чувства неловкости. То же самое было и с другими продуктами. Она каждой отдавала что-то на отдельной салфетке, чтобы ни одна из нас стыдливо не просила об этом сама.

«Гордилась дочерью, переживала за сына»

Дарья:

— Муж Марины почти каждый день передавал ей багеты. Когда передал их впервые, она сказала, что мы должны их обязательно попробовать. Нам очень понравилось — багеты были такие вкусные! Она рассказала мужу, сколько нас в камере и что нам очень понравилось. И потом он постоянно передавал и для нас — не только багеты, но и очень вкусные круассаны.

Ольга Ритус:

— У Марины очень хорошие отношения с мужем. Он передавал ей круассаны — вкусные, в крафтовой бумаге. Марина их раскладывала на двухъярусных шконках, и мы делили эти круассаны на всех. Это было глотком свободы.

Дарья:

— Марина очень много рассказывала про своего мужа. О том, как они познакомились, как вместе жили. Я ему очень симпатизировала, у меня сложилось впечатление, что он очень хороший человек и что они с Мариной хорошо дополняют друг друга. Еще она волновалась за сына, из-за того, что у него переходный возраст и что ему тяжело.

Был очень смешной момент. У Марины короткая стрижка — но за время, пока мы находились в СИЗО, у нее очень сильно отросли волосы, и она хотела как-то подстричься. Но ей не давали машинку для стрижки. Не помню почему — то ли не было человека, который выдавал, то ли просто эта машинка была занята.

В какой-то момент Марина не выдержала, взяла и просто подстриглась прямо почти «под ноль». Длины осталось, наверное, на два миллиметра. Она написала об этом в письме своему мужу, и он ее нарисовал. В то же время она сама нарисовала автопортрет. И эта два рисунка — Марины и ее мужа — были практически идентичны.

Помню очень яркий момент, когда мы готовились к выпускному дочери Марины. У нее была куча разных фотографий, она показывала, какую прическу для выпускного сделала ее дочь, какое стихотворение она написала. А через какое-то время мы узнали, что ее дочь в знак поддержки тоже очень коротко постригла волосы. Для Марины это было очень важно. Она, конечно, была в шоке, но очень гордилась дочерью. И мы тоже за нее были горды.

«Заказ литературы мы доверяли именно Марине»

Инна Крутая:

— Марина все время разгадывала кроссворды. И они, конечно, были не ее уровня. Она периодически жаловалась: «Я докатилась до того, что вынуждена убивать время бесконечными кроссвордами!» Но ей это было нужно — для того, чтобы хоть немножечко занять мозг деятельностью. Потому что в тюрьме реально тупеешь, для мозга там очень мало занятий.

Еще она читала книжки на английском языке, заказывала в библиотеке целый список. С нами еще сидела девушка, филолог по образованию. И они вместе рекомендовали нам какие-то классные книги, мы их читали, и это было очень интересно. Рекомендации Марины всегда попадали в точку.

Ольга Ритус:

— Заказ литературы в нашу камеру мы доверяли именно Марине. Поэтому книги у нас были очень хорошие. Еще Марина была нашим редактором. Девочки писали кому-то письмо, и Марина им постоянно подсказывала, как правильно расставлять ударения в словах. Так они узнали, что правильно говорить не про́стыня, а простыня́.

В камере было сложно читать. Там постоянно работал телевизор, по которому некоторые соседки смотрели дурацкие сериалы, и в такой обстановке не до чтения. Поэтому вечером, когда выключали свет, Марина продолжала в тишине читать книги при тусклом свете дежурной лампочки.

Дарья:

— Все время с момента, как она к нам поступила, и до момента, когда я уже уехала, Марина занималась спортом. Она считала, что это ее обязанность — сохранить себя. Поэтому каждый день, несмотря на лень или усталость, она занималась спортом. Даже если мы не шли на прогулку, Марина брала полуторалитровые бутылки из-под минералки, наполняла их водой и занималась с ними как с гантелями.

Ольга Ритус:

— Марина на месте бегала кросс — пять километров. Она представляла, что бежит вместе со своей дочкой, которая раньше спорт не любила, но из писем выяснилось, что та тоже стала заниматься «физухой». Это было достаточно сложно — в тюремном дворике бегать на месте. Но она засекала время, выводила какую-то формулу и рассчитывала, сколько нужно пробежать. Для нее это было важно.

«Марину посадил кто-то другой, а стыдно мне»

Дарья:

— Как-то я научила Марину играть в «Ноги». Есть такая интересная игра, ее суть сложно описать, надо показывать. В тюрьме ведь нет фотоаппаратов, но для того, чтобы запомнить этот момент, Марина достала из кармана невидимый телефон — просто сложила пальцы в форме аппарата — и «щелкнула» нас на память. Это был очень теплый момент.

Инна Крутая:

— Однажды мы вернулись с прогулки, в камеру зашел охранник и сказал: «Золотова, с вещами на выход». Это означало, что у нее опять переезд. Конечно, она расстроилась, мы все расстроились. Мы не знали, что делать. Это был такой шок! Одна девочка вообще начала рыдать.

Я начала думать, что можно быстро подарить Марине, чтобы хотя бы осталась память. Старались никого лишний раз не провоцировать на проявление чувств, потому что это могло вызвать цепную реакцию, уныние. И мы очень скомканно попрощались.

Было ощущение, что у нас отобрали что-то светлое. С тех пор я жила с ожиданием того, что если меня отправят на Антошкина (женская исправительная колония №4 в Гомеле на улице Антошкина. — Прим.), то я буду где-то рядом с Мариной. Я понимала, что в одной камере мы больше не встретимся, но мне хотелось быть с ней хотя бы в одной колонии.

В прошлом году, когда я уже вышла из тюрьмы, мы с Олей Ритус как раз в ноябре оказались в Белостоке. Там есть водохранилище Дойлиды, где мы, представители белорусской диаспоры, занимаемся моржеванием. Решили записать для Марины поздравление с днем рождения. Записали и просто скинули ей личным сообщением в Facebook, хотя понимали, что она его нескоро просмотрит.

На этом видео я не удержалась, мне было очень грустно за Марину, и я пустила слезу. Мы вышли, а она — нет. Я все время испытываю чувство испанского стыда. Марину посадил кто-то другой, а стыдно мне. Мне постоянно перед ней стыдно, как будто бы я тоже ответственна за ее срок.