Беседка

Моника Беллуччи: “Проститутки мне как-то ближе”

Моника Беллуччи нарасхват у журналистов. Мы решили взять самые интересные вопросы и ответы из трех ее интервью последнего времени — журналам GQ, Glamour и HELLO!

— «Сколько ты стоишь?» — это ведь, по большому счету, фильм о любви и предательстве, так?

— Когда Бертран (режиссер. — Прим.ред.) рассказывал мне о роли, он сказал: “Я писал ее, думая о тебе. Это роль проститутки”. Я слегка удивилась и спросила, должна ли я воспринимать это как комплимент? Он не ответил, а просто рассказал историю такой сильной любви, что я напрочь забыла о том, чем зарабатывает на жизнь главная героиня. Даниэла торгует своим телом, но не сердцем.

— И в этом фильме вы снова достаточно сильно обнажились. Это для вас не проблема?

— Не облачаться же мне в сутану?! Проститутки мне как-то ближе.

Я — европейка, у меня нет проблем с наготой. Не устаю повторять: я против намеков, если показывать, то все. Иначе это все равно что оставить чаевые, не заплатив по счету.

Глупо стесняться своего обнаженного тела из-за дурацких моральных предубеждений. Мы боимся наготы потому, что она показывает, кто мы есть на самом деле.

— Но если для фильма все же приходится одеваться, есть ли у вас любимые костюмы?

— Платье Персефоны, которое создала Ким Барретт в “Матрице”. Я не могла в нем сидеть... да я вообще ничего в нем не могла делать. Но в этом платье вся натура героини. И то, как царственно Персефона двигается, было предопределено костюмом.

— Вы боитесь старости?

— Мне кажется, что актрисы боятся старости в Америке. В Европе все по-другому. Я снималась с Катрин Денев, Изабель Юппер, им между 50 и 60, они работают как сумасшедшие.

Старости боится Голливуд, а не Европа. Я живу в Европе, так что это не моя проблема. Нам всем хочется быть молодыми, красивыми и жить вечно. Но это невозможно.

Если честно, мне больше нравятся красивые и естественные пожилые женщины, чем монстры со следами пластической операции. Но это я сейчас так считаю. Спросите меня об этом через десять лет.

— Очень женский вопрос — любите шопинг?

— Мне повезло — актрисам посылают одежду на дом. Я просто говорю: “Присылайте все на дом!” — и выбираю, что понравится.

— Неужели бесплатно?

(Удивленно.) Ну да. Разумеется, я за это не плачу.

— Помимо режиссера, чем вы руководствуетесь при выборе фильма — может быть, деньгами?

— Нет. Никогда деньгами. Никогда. Потому что мне надо верить в то, что я делаю.

Например, когда я согласилась на “Страсти Христовы”, то меня все отговаривали: “Моника, ты не должна сниматься в этом фильме. Это малобюджетный фильм, без дистрибьютора его никто не увидит”. Одновременно мне предлагали роли в блокбастерах. После встречи с Мэлом Гибсоном я была им очарована и согласилась на роль Марии Магдалины.

Мои родители — католики, а я — нет. Я агностик, верю в то, что можно объяснить. Я знаю, что фильм очень жестокий, но и жизнь Христа была жестокой, поэтому фильм не мог быть другим. Важно то, что со времен Христа ничего не изменилось.

Для меня важна свобода. Кроме этого, надо учитывать, что придется провести на съемочной площадке три-пять месяцев. Это большая отдача. Много стресса и работы.

Глупо соглашаться на фильм только из-за денег. Потому что если фильм не понравится, то останется только покончить жизнь самоубийством. Но если фильм, в который ты веришь, не получится, это уже не имеет значения, потому что все равно осталось удовольствие от работы в нем.

— Как в шокирующей “Необратимости”?

— Я хорошая мама. Но это не значит, что я хорошая девочка. Мне нужен риск. Этот фильм важен, несмотря на то, что его трудно смотреть даже мне. Это как фильмы Пазолини, как “Избавление” Бурмана — их трудно смотреть, но интересно. Жизнь все равно жестче.

— А вы бы хотели, чтобы ваша дочь когда-нибудь посмотрела этот фильм?

— Разумеется. Я не считаю, что дети должны сидеть в башне из слоновой кости, круглые сутки питаться шоколадом и думать, что жизнь — это такая радостная розовая штуковина. В жизни бывают полосы самых разных цветов, в том числе и черного.

— Какой вы видите себя через десять лет?

— Во-первых, дай бог, живой! Если я начну стареть, это будет хорошим знаком: значит, я еще жива. Может, лет через пять брошу сниматься. Не люблю прогнозировать будущее. Я живу сегодняшним днем и не знаю, что будет завтра.

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 0(0)